Вы недавно снова переехали в Нью-Йорк?
Да, в августе. Все, как обычно, решили обстоятельства: попытки спланировать жизнь вообще кажутся мне абсолютно бессмысленным занятием. До этого я жила в Нью-Йорке около десяти лет и полюбила там практически все. Но наши отношения развиваются, потому что город постоянно меняется. Например, сейчас я поселилась в Вильямсбурге, где уже снимала квартиру три года назад, но теперь это совсем другое место – с новыми магазинами, новым вайбом и видом из окна. Город как будто все время растет, становится лучше, и ему хочется соответствовать.
Чем планируете заняться?
Работаю над очень большим, пока секретным проектом. По-прежнему пишу сценарии и не желаю их продавать. Посмотрим, что из этого мне удастся снять, а что так и останется на бумаге. Про актерскую работу понимаю, что чем больше мне нравится быть собой, тем меньше хочется кого-то играть. В любом случае со всеми моими интересами я со скуки в Нью-Йорке не умру. Там есть все, чтобы создавать кино. В шаговой доступности от моего дома студии Amazon и Vice, HBO и Netflix тоже совсем недалеко. Конечно, их здесь не так много, как в Лос-Анджелесе, но там жить я бы точно не хотела – мне достаточно месяца в этом городе, чтобы начать сходить с ума.
И параллельно вы еще запускаете сериал в России...
У меня появилась идея снять историю о модельном бизнесе, и я села за сценарий. Думала про себя: «Куда ты лезешь? Как напишешь это одна?» Сериал ведь как несколько полнометражных фильмов. Потом написала три серии, показала каналу, им понравилось. Сняла пилот. Продюсеры посмотрели его и сказали, мол, давай запускать проект. Сейчас почти все готово к старту съемок.
А из недавних телепремьер какую-нибудь можете отметить?
Я в восторге от «Эйфории»! Достаточно примитивный сценарий, но оторваться невозможно. Притягивают сами лица этих персонажей, занимающихся банальной ерундой, которой многие из нас когда-то страдали. Меня поразило, что главные героини вообще не актрисы – ни Зендая, ни Хантер Шафер. Но на экране они намного интереснее всех остальных. При этом поставь их рядом, например, с Элизабет Мосс – в актерском плане они будут выглядеть как маленькие дети. Выходит, что виртуозное владение мастерством не так уж принципиально, когда у человека есть важное качество – по-английски оно называется watchability.
У каждого сценариста есть свой набор тем, которые он переносит из проекта в проект. А что больше всего занимает вас?
Во всех моих работах есть сильный социальный акцент – и в «На районе» (прошлогодний режиссерский дебют
Ольги. – Прим. НВ), и в сценарии про вышедшего из заключения парня, который я написала после. Мне интересна тема пацанской неблагополучности в России, тюремная тематика вплоть до АУЕ (аббревиатура «арестантский уклад един», ставшая лозунгом предположительно существующего объединения банд, состоящих из несовершеннолетних. – Прим. НВ). Я всегда хотела сталкивать мир улицы, криминальных личностей с благополучными людьми. И еще, конечно, гламурно-модельная история: это огромная часть моей жизни, я знаю о ней все и чувствую сильное желание высказаться об этом через кино.
С чего вдруг тюрьма?
Потому что у меня были близкие люди, которые сидели, и сама я выросла «на районе», где обитали такие ребята. С одной стороны, я чувствую разницу между собой и ими, с другой – ощущаю сильное родство. Все мы были обычными детьми из простых постсоветских семей, только я занялась модельным бизнесом и переехала за границу, пошла учиться.
И у вас нет снобизма по отношению к тем, кто так и остался в вашем родном Владивостоке и ни в кого не вырос?
Во мне этого не было никогда. Может, потому, что мои родители не настраивали меня против других людей. Но и я не особо с ними откровенничала, а они, наверное, даже не допускали мысли, что мне может быть интересна такая компания. И, кстати, с такими мальчиками дружил мой брат, а я отстраненно наблюдала, запоминала их словечки. Все это во мне копилось и стало первым, за что я взялась, когда начала писать сценарий «На районе».
Вы много раз говорили о том, что одно из самых важных качеств режиссера – его вкус. Кто сформировал ваш?
Сложно назвать одно имя. Я всегда испытывала слабость к американским инди-фильмам, к гангстерской эстетике Тарантино, его мужской энергии. Смотрела порой эти фильмы и представляла, что тоже буду так сексуально курить, так быстро водить машину... И в своем кино я все это фетишизирую.
А из мира моды, в котором вы проработали почти 15 лет, кто на вас повлиял? Фотографы, стилисты, может быть, кастинг-директора?
Вот как раз кастинг-директора для меня – люди ни о чем. Я их хорошо знаю. Вообще, фэшн-индустрия полна больных персонажей, которые ведут себя как боги. Сейчас этот мир возведен в культ и все хотят в нем быть, учатся в огромном количестве специальных школ. Но работа моделью на меня, конечно, повлияла. Все-таки если ты не слепой, умеешь слушать и подглядывать, ты насмотришься, как работают крутые фотографы, визажисты, стилисты. У меня появилось понимание того, что такое композиция или как волосы должны сочетаться с формой платья. Потом я изучала историю искусств, и все это постепенно складывалось воедино. Наверное, так и появился мой вкус – благодаря людям, с которыми мне довелось работать.
Например, с кем?
С фотографом Дэвидом Симсом. Или Микеланджело ди Баттиста – он снимал меня для кампании Moschino. Такой элегантный, худой, в белоснежной рубашке и узких брюках – как из фильмов Годара. Он из числа мужчин, преклоняющихся перед женственностью и красотой: очень редкое сегодня качество, я его ценю. А вообще, фэшн-съемка – это прежде всего фотограф и стилист. Модель может быть любая.
Думаете, эта профессия переоценена? Сейчас на каждой второй красной дорожке моделей чуть ли не больше, чем актрис.
Конечно. Это смешно. У людей снизилась планка, им нужно, чтобы перед их глазами мелькало что-то красивое, нет потребности смо- треть на талант. И модели в этом не виноваты, просто вкусы стали дешевле. Подумайте сами: большинству успешных моделей сегодня от 18 до 25 лет, и у девяти из десяти нет даже университетского образования. Я знаю, о чем говорю, потому что была одной из них. Безусловно, у них есть амбиции, солдатская сила, кто-то содержит целые семьи, но они просто дети, которые оказались в этом бизнесе. Как личности они пока ничего собой не представляют.
Фотографов обсудили, моделей тоже – остались дизайнеры. Кто сегодня делает одежду, максимально соответствующую вашим представлениям о прекрасном?
Пьерпаоло Пиччоли. Эти его платья Valentino – потолок счастья. Мне нравится безумие Gucci под предводительством Алессандро Микеле. Ну и, конечно, есть вечная история – Chanel. Коко Шанель была первым дизайнером, о котором я услышала еще ребенком. А сумка 2.55 стала первой дорогой вещью, которую я купила себе сама. Она стоила столько же, сколько я платила в месяц за свою квартиру на Бродвее, – около двух с половиной тысяч долларов. В бутике мне ее выдали в красивом пакете с логотипом и камелией, которую я превратила в заколку и не снимала все лето. А сумку эту ношу до сих пор.
Интервью: ДЕНИС МЕРЕЖКОВСКИЙ
Фото: ПАВЕЛ ХАРАТЯН
Стиль: ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАНОВА
МАКИЯЖ: ТАТЬЯНА ЛЕВЕНЕЦ@CHANEL; ПРИЧЕСКА: МАРИНА МЕЛЕНТЬЕВА; МАНИКЮР: АННА ЛЕОНОВА @PRO.FASHIONLAB; АССИСТЕНТ СТИЛИСТА АННА ВИЛЛЕ; АССИСТЕНТ ФОТОГРАФА СЕРГЕЙ БУЗИН; ПРОДЮСЕР КСЕНИЯ СТЕПИНА. БЛАГОДАРИМ РЕСТОРАН «КАФЕ ПУШКИНЪ» ЗА ПОМОЩЬ В ОРГАНИЗАЦИИ СЪЕМКИ.
